Овидий. Скорбные элегии. Кн.4 элегия Х
	Тот я, кто неко­гда был люб­ви пев­цом шалов­ли­вым. Слу­шай, потом­ство, и знай, чьи ты чита­ешь сти­хи. Город род­ной мой — Суль­мон, водой студе­ной обиль­ный, Он в девя­но­ста все­го милях от Рима лежит.
5	Здесь я увидел свет (да будет вре­мя извест­но) В год, когда кон­су­лов двух гибель настиг­ла в бою. Важ­но это иль нет, но от дедов доста­лось мне зва­нье, Не от Фор­ту­ны щед­рот всад­ни­ком сде­лал­ся я. Не был пер­вен­цем я в семье: все­го на две­на­дцать
10	Меся­цев рань­ше меня стар­ший мой брат родил­ся. В день рож­де­нья сиял нам обо­им один Све­то­но­сец, День освя­ща­ли один жерт­вен­ных два пиро­га. Пер­вым в чреде пяти­днев­ных тор­жеств щито­нос­ной Минер­вы Этот день окроп­лен кро­вью сра­же­ний все­гда.
15	Рано отда­ли нас в уче­нье; отцов­ской заботой К луч­шим в Риме ходить ста­ли настав­ни­кам мы. Брат, для сло­вес­ных боев и для фору­ма буд­то рож­ден­ный, Был к крас­но­ре­чью все­гда скло­нен с маль­чи­ше­ских лет, Мне же с дет­ства милей была небо­жи­те­лям служ­ба,
20	Муза к тру­ду сво­е­му душу украд­кой влек­ла. Часто твер­дил мне отец: «Оставь ник­чем­ное дело! Хоть Мео­ний­ца возь­ми — мно­го ль он нажил богатств?» Не был я глух к отцов­ским сло­вам: Гели­кон покидая, Пре­воз­мо­гая себя, про­зой ста­рал­ся писать —
25	Сами собою сло­ва сла­га­лись в мер­ные строч­ки, Что ни пыта­юсь ска­зать — все полу­ча­ет­ся стих. Год за годом меж тем про­хо­ди­ли шагом неслыш­ным, Сле­дом за бра­том и я взрос­лую тогу надел. Пур­пур с широ­кой кай­мой тогда оку­тал нам пле­чи,
30	Но оста­ва­лись вер­ны оба при­стра­стьям сво­им. Умер мой брат, не дожив вто­ро­го деся­ти­ле­тья, Я же лишил­ся с тех пор части себя само­го. Долж­но­сти стал зани­мать, откры­тые для моло­де­жи, Стал одним из тро­их тюрь­мы блюду­щих мужей.
35	В курию мне оста­ва­лось вой­ти — но был не по силам Мне этот груз; пред­по­чел узкую я поло­су. Не был вынос­лив я, и душа к тру­ду не лежа­ла, Често­лю­би­вых забот я сто­ро­нил­ся все­гда. Сест­ры зва­ли меня аоний­ские к мир­ным досу­гам,
40	И само­му мне все­гда празд­ность была по душе. Знать­ся с поэта­ми стал я в ту пору и чтил их настоль­ко, Что небо­жи­те­лем мне каж­дый казал­ся певец. Макр был стар­ше меня, но неред­ко читал мне о пти­цах, Губит какая из змей, лечит какая из трав.
45	Мне о любов­ном огне читал неред­ко Про­пер­ций, Нас рав­но­прав­ный союз друж­бы надол­го свя­зал. Слав­ный ямба­ми Басс и Пон­тик, гекза­мет­ром слав­ный, Так­же были в чис­ле самых люби­мых дру­зей. Слух мне одна­жды пле­нил на раз­ме­ры щед­рый Гора­ций —
50	Звон авзо­ний­ской стру­ны, строй без­упреч­ных сти­хов. Толь­ко видеть при­шлось мне Маро­на, и Пар­ка ску­пая Вре­ме­ни мне не дала друж­бу с Тибул­лом све­сти. Галл, он тебе наслед­ни­ком был, а Тибул­лу — Про­пер­ций, Был лишь по вре­ме­ни я в этой чет­вер­тым чреде.
55	Млад­ши­ми был я чтим не мень­ше, чем стар­шие мною, Дол­го извест­но­сти ждать Музе моей не при­шлось. Юно­ше­ские сти­хи про­чи­тал я пуб­лич­но впер­вые, Толь­ко лишь раз или два щеки успев­ши побрить. Мой вдох­нов­ля­ла талант по все­му вос­пе­тая Риму
60	Жен­щи­на; лож­ное ей имя Корин­ны я дал. Мно­го писал я тогда, но все, в чем видел изъ­я­ны, Отдал охот­но я сам на исправ­ле­нье огню. Сжег перед ссыл­кой и то, что мог­ло бы понра­вить­ся людям, В гне­ве на соб­ст­вен­ный дар страсть к сти­хотвор­ству про­кляв.
65	Неж­ное серд­це мое откры­то для стрел Купидо­на Было, и вся­кий пустяк в тре­пет его при­во­дил. Но и при этом, хоть я от малей­шей вспы­хи­вал искры, Все ж пере­суда­ми Рим имя мое не чер­нил. Чуть не маль­чиш­кой меня на пустой, ничтож­ной жени­ли
70	Жен­щине, и пото­му был крат­ковре­мен­ным брак. Ту, что сме­ни­ла ее, упрек­нуть ни в чем не могу я, Но ока­зал­ся и с ней столь же непроч­ным союз. Третья зато и на ста­ро­сти лет со мною, как преж­де, Хоть и доста­лось ей быть ссыль­но­го мужа женой.
75	Дочь совсем моло­дой меня дедом сде­лать успе­ла, Двух роди­ла она мне вну­ков от раз­ных мужей. Срок сво­ей жиз­ни отец исчер­пал: к девя­ти пяти­ле­тьям Девять при­ба­вив еще, он уда­лил­ся к теням. Так же я пла­кал над ним, как он бы пла­кал над сыном;
80	Сле­дом за ним и мать я поло­жил на костер. Сча­стье и ей, и ему, что вовре­мя смерть их настиг­ла, Что до ссыл­ки моей оба закры­ли гла­за. Сча­стье и мне, что им при жиз­ни я не доста­вил Горя, что им не при­шлось видеть несчаст­ным меня.
85	Если от тех, кто усоп, не одни име­на оста­ют­ся, Если послед­ний костер лег­ким не стра­шен теням, Если мол­ва обо мне вас достиг­ла, роди­те­лей тени, И раз­би­ра­ют вину нашу в сти­гий­ском суде — Знай­те, молю (ведь обма­ны­вать вас греш­но мне), что сослан
90	Я не за умы­сел злой, а за оплош­ность мою. Манам доволь­но того, что я им воздал. Воз­вра­ща­юсь К вам, кто о жиз­ни моей жад­но стре­мит­ся узнать. Луч­шие годы уже про­гна­ла, при­бли­зив­шись, ста­рость, И седи­ну к воло­сам уж под­ме­ша­ла она.
95	Десять раз уно­сил в вен­ке из писей­ской оли­вы Всад­ник награ­ду с тех пор, как родил­ся я на свет. Тут-то меня уда­лил на левый берег Евк­си­на, В Томы, заде­то­го мной Цеза­ря гнев­ный при­каз. Этой при­чи­на беды даже слиш­ком извест­на повсюду,
100	Неза­чем мне само­му тут пока­за­нья давать. Как рас­ска­зать об измене дру­зей, о слу­гах зло­вред­ных? Мно­гое выне­сти мне хуже, чем ссыл­ка, при­шлось, Но вос­про­ти­вил­ся дух, не желая сда­вать­ся несча­стьям: Силы собрал и явил непо­беди­мым себя.
105	Празд­ную жизнь поза­быв, с про­стор­ной тогой рас­став­шись, Я непри­выч­ной рукой вовре­мя взял­ся за меч. Сколь­ко есть звезд на невиди­мом нам и на види­мом небе, Столь­ко же вынес я бед на море и на зем­ле. Дол­го счи­тать­ся при­шлось, но я достиг побе­ре­жья,
110	Где по сосед­ству живет с гета­ми луч­ник-сар­мат, Здесь, хоть кру­гом ору­жье зве­нит, облег­чить я пыта­юсь Пес­ней, какою могу, скорб­ную участь мою; Пусть тут нет нико­го, кто бы выслу­шал новые стро­ки, Все-таки день ско­ротать мне помо­га­ют они.
115	Что же! За то, что я жив, что терп­лю все тяготы стой­ко, Что не посты­ла мне жизнь и тре­вол­не­нья ее, Муза, спа­си­бо тебе! Ибо ты уте­ше­нье при­но­сишь, Отдых даешь от тре­вог, душу при­хо­дишь целить. Ты мне и спут­ник и вождь, ты меня от Ист­ра уво­дишь,
120	На Гели­коне даешь место по-преж­не­му мне. Ты, как немно­гим, дала мне при жиз­ни гром­кое имя, Хоть лишь по смер­ти мол­ва дарит обыч­но его. Чер­ная зависть, что все совре­мен­ное злоб­но поно­сит, Ни одно­го из моих не уяз­ви­ла трудов,
125	Неспра­вед­ли­ва мол­ва не была к мое­му даро­ва­нью, Хоть и нема­ло боль­ших век наш поэтов родил. Выше себя я ста­вил их всех, но мно­гие вро­вень Ста­ви­ли нас, и весь мир пес­ни чита­ет мои. И если исти­на есть в про­ви́денье вещих поэтов,
130	То и по смер­ти, зем­ля, я не доста­нусь тебе. Сла­вой моим ли сти­хам иль тво­ей люб­ви я обя­зан, Ты бла­го­дар­ность мою, вер­ный чита­тель, при­ми.
<<<		>>>